55

маленьких мальчиков и девочек. Воздух плох, не проветривают.

        В четвертой комнате, где воздух тоже очень спертый, три коечки. Там больные дети. Таких на сорок человек трое. Остальные здоровые и веселые.

        Один большеголовый малыш с лукавыми и страшно добрыми глазами.

        – Как зовут?

        – Мыкола.

        За детьми смотрят девочка лет девяти, серьезная, аккуратная, и взрослая няня в чистом кубовом платье, в белом платке и клеенчатом переднике. Она чиста, но равнодушна. У нее на руках забавный полуторагодовалый пузырь – девочка, очень большеголовая и большеглазая, как мопс, дочка колхозного головы.

        В сенях, держась ручкой за столбик, стояла, поджав одну босую ногу, как цапля, и плакала, развозя грязь по лицу, четырехлетняя девочка в платочке. Она содрогалась от плача. Она сегодня первый раз в яслях, – наверное, думает, что мамка ее бросила.

        Я к ней подошел с лаской, но она заревела во весь голос. Я спросил того ласкового и веселого малыша с большой плюшевой головой:

        – А где мамка?

        Он ответил:

        – Работает.

        – А батька?

        – Работаеее… – и махнул ручкой в степь.

        Село Зацепы. Во дворе школысемилетки милый садик. А сама школа – обычный школьный каменный одноэтажный дом с колоколом у крыльца. В садике растут кусты желтой акации, вишни, и за ними небольшой огород чудесных высоких маков; они все одного роста, толстые стебли, зеленые коробочки и крупные батистовые цветы – бледнорозовые, бледнолиловые и белые.

        Это же не цветы, это огородная «культура».

        Учитель – молодой, деревенского вида человек, с коротко остриженной круглой головой, в серых брюках, деревенских башмаках, в косоворотке стального цвета и кожаном поясе.

        По стенам учительской два стеклянных черных, очень плоских шкафчика – вверху стекло, внизу закрытые ящики. Похожи эти шкафчикиэтажерки на божницы.

        На подоконнике два дешевых голубых глобуса – один побольше, а другой поменьше.

        В углу кучка глиняной лепки – дощечки с листьями, фруктами.

        От скуки я прошелся по гулким классам. Там ремонт. Наляпано известью. Черные столы, скамьи и доски – все сдвинуто, перевернуто. Небольшое пианино палисандрового дерева. Очень старое. Я поднял крышку и стукнул пальцем по желтому костяному клавишу. Клавиш пикнул. Звук резкий, но без резонанса.

        Зимой здесь будет порядок, много детей, шум и в воздухе сухая меловая пыль.

        В сенях свалены деревянные капканы для сусликов.

        К учителю зашла дочь директора нашей МТС. Ей около шестнадцати лет. Она только что окончила семилетку. Это девушкаподросток. Она красива, провинциальна и застенчива. У нее две небольшие толстые косы, жакет, детская юбка, голые ноги в носках, туфли на низком каблуке.

        Зою Васильевну она называет «тетя Розанова», а меня «дядя» и, отвечая на вопрос взрослого, краснеет. Она поступает в Днепропетровске в какойто техникум. Мне показалось, что она рассчитывала застать учителя одного; увидя нас, она поклонилась и немного покраснела.

        На побывке в Москве. Хожу по жаре, среди шума, нарядных девушек. Чувствую себя отпускником с фронта, неловким солдатом.

        Выехал из Москвы (второй раз) 15 июля, приехал в Синельниково 16го вечером. До одиннадцати ждал бердянского поезда. Сел в вагон. В вагоне пусто.

        Ночь.

        Свет от станции через окна. Жду отправления. Входит какойто парень. В вагоне