- Дай честное благородное слово, что правда.
- Честное благородное.
- Перекрестись.
- Святой истинный крест на церкву.
Гаврик истово и быстро перекрестился на монастырские купола Большого
Фонтана. Но Петя верил ему и без этого. Креститься заставил больше для
порядка. Петя всей своей душой чувствовал, что это правда.
Гаврик опустил парус. Шаланда стукнулась о маленькие лодочные мостки.
Берег был пуст и дик.
- У тебя платочка нема? - спросил Гаврик Петю
- Есть.
- Покажь!
Петя достал из кармана носовой платок, при виде которого тетя,
наверное, упала бы в обморок.
Но Гаврик остался вполне доволен. Он серьезно и важно кивнул головой:
- Годится. Сховай.
Затем он посмотрел на часы. Было "десять и еще самые трошки".
- Я останусь в шаланде, - сказал Гаврик, - а ты и Мотька бежите наверх
и стойте в переулочке. Будете их встречать. Как только они подъедут,
замахайте платочком, чтоб я подымал парус. Соображаешь, Петька?
- Соображаю... А если их часовой подстрелит?
- Промахнется, - с уверенностью сказал Гаврик и сурово усмехнулся. -
Часовой как раз с Дофиновки, знакомый. Бежи, Петька. Как только их заметишь,
так сразу начинай махать. Сможешь?
- Спрашиваешь!
Петя и Мотя вылезли из шаланды и побежали наверх.
Здесь, как и на всем побережье от Люстдорфа до Ланжерона, детям была
знакома каждая дорожка. Продираясь сквозь цветущие кусты одичавшей сирени,
мальчик и девочка взобрались на высокий обрыв и остановились в переулочке
между двумя дачами.
Отсюда было видно и шоссе и море.
Далеко внизу маленькая шаланда покачивалась возле совсем маленьких
мостков. А самого Гаврика было еле видно.
- Мотька, слушай здесь, - сказал Петя, осмотревшись по сторонам. - Я
влезу на шелковицу - оттуда дальше видно, - а ты ходи по переулку и тоже
хорошенько смотри. Кто раньше заметит,
По правде сказать, на шелковицу можно было и не лазить, так как снизу
тоже все было прекрасно видно. Но Петя ужо почувствовал себя начальником.
Ему хотелось совершать поступки и командовать.
Мальчик разбежался, кряхтя, вскарабкался на дерево, сразу же разорвав
на коленях штаны. Но это не только его не смутило, а, наоборот, сделало еще
более суровым и гордым.
Он уселся верхом на ветке и нахмурился.
- Ну? Чего ж ты стоишь? Ходи!
- Сейчас.
Девочка посмотрела на Петю снизу вверх испуганными, преданными глазами,
обеими руками обдернула юбочку и чинно пошла по переулку к дороге.
- Стой! Подожди!
Мотя остановилась.
- Слушай здесь. Как только их увидишь, сейчас же кричи мне. А как
только я увижу - буду кричать тебе. Хочешь?
- Хочу, - тоненьким голоском сказала девочка.
- Ну, ступай.
Мотя повернулась и пошла в густой тени зеленовато-молочных, вот-вот
готовых распуститься акаций, оставляя в пыли маленькие следы босых пяток.
Она дошла до угла, постояла там и вернулась обратно.
- Еще не едут. А у вас?
- И у меня еще не едут. Ходи дальше.
Девочка снова отправилась до угла и снова вернулась, сообщив, что у нее
еще не едут.
- И у меня еще не едут. Ходи еще.
Сначала мальчику очень нравилась эта игра.
