странной формы
возвращаться домой на летней, открытой конке!
Петино тело еще томилось в знойном городе, но нетерпеливая душа,
залетев далеко вперед, уже ехала на пароходе, насквозь прохваченная голубым
ветром путешествия.
Но однажды рано утром во дворе раздался знакомый свист. Мальчик
подбежал к окну и увидел посредине двора Гаврика.
Через минуту Петя очутился внизу. У Гаврика был необыкновенно
озабоченный вид. Его сероватое лицо, решительно поджатые губы и слишком
блестящие глаза говорили о том, что произошло какое-то несчастье.
Сердце у Пети сжалось.
- Ну, - против воли понижая голос до шепота, спросил он, - что?
Гаврик, насупившись, отвернулся:
- Ничего. Хочешь идти с нами на шаланде?
- Когда?
- А сейчас. Я, Мотька и ты. Под парусом.
- Брешешь?
- Собака брешет.
- Под парусом?
- Плюнешь мне в глаза.
- Кататься?
- Пускай кататься. Хочешь?
- Спрашиваешь!
- Тогда быстро!
Идти на шаланде под парусом!
Нечего и говорить, что Петя даже не сбегал домой за фуражкой. Через
десять минут мальчики были уже на берегу.
Шаланда со вставленной мачтой и свернутым парусом, до половины
выдвинутая в море, покачивалась на легкой волне. Босая Мотя возилась на дне
лодки, укладывая в ящик под кормой дубовый бочоночек с водой и буханку
житного хлеба.
- Петька, берись! - сказал Гаврик, упираясь плечом в корму.
Мальчики навалились и, без особого труда столкнув шаланду, вскочили в
нее уже на ходу.
- Поехали!
Гаврик ловко развязал и поднял новый четырехугольный парус. Слабый
ветерок медленно его наполнил. Шаланду потянуло боком. Став коленями на
корму, Гаврик с усилием надел тяжелый руль и набил на него румпель.
Почувствовав руль, шаланда пошла прямее.
- Побережись!
Петя едва успел присесть на корточки и нагнуться.
Повернутый ветром гик грузно перешел над самой головой слева направо,
открыв сияющее море и закрыв глинистый берег, где по колено в бурьяне и
дикой петрушке стояла Мотина мама, приложив руку к глазам.
Гаврик нажал на румпель и навалился на него спиной. Мачта слегка
наклонилась. Вода звучно зажурчала по борту. Подскакивая и хлопая плоским
дном по волне, шаланда вышла в открытое море и пошла вдоль берега.
- Куда мы едем? - спросил Петя.
- Увидишь.
- А далеко?
- Узнаешь.
В глазах у Гаврика опять появился тот же недобрый, сосредоточенный
блеск.
Петя посмотрел на Мотю. Девочка сидела на носу, свесив босые ноги за
борт, и неподвижно смотрела вперед. Ее щеки были строго втянуты, и ветер
трепал волосы, еще недостаточно отросшие, чтобы заплести их в косичку.
Некоторое время все молчали.
Вдруг Гаврик полез в карман и вытащил довольно большие часы черной
вороненой стали. Он с важностью приложил их к уху, послушал, как они тикают,
и затем не без труда отколупнул крышку мраморным ногтем со множеством белых
пятнышек, как известно приносящих человеку счастье.
Если бы Гаврик вытащил из кармана живую гадюку или горсть драгоценных
камней, то и тогда Петя был бы удивлен меньше.
Собственные карманные часы! Это было почти то же самое, что
