в свою кошелку, достал закуску и разделил ее поровну между
всеми в лодке. Пете достались превосходная сухая таранька, два монастырских
бублика и лиловое яйцо.
Маевка и вправду оказалась веселой рабочей пасхой.
Городовые, свистя, бегали по берегу. Шаланды стали разъезжаться в
разные стороны.
Гипсовые головы облаков поднимались из-за горизонта.
Федя повернул лицо к небу, уронил руку за борт и чистым и сильным
тенором запел известную матросскую песню:
Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко,
Далека от грешной земли!
Сверкали весла. Песня уплывала.
- Товарищ, нет силы мне вахту держать, - Сказал кочегар кочегару...
Песня уже еле слышалась.
Тогда матрос скомандовал мальчикам:
- Весла-а-а... на воду!.. Ать! Ат-ать! Ать!
И, хлопнув Терентия по спине, закричал:
Черное море,
Белый пароход,
Плавает мой милый
Уж четвертый год.
Ну, босяки! Что же вы не помогаете?
И Терентий и оба мальчика весело подхватили:
Ты не плачь, Маруся,
Будешь ты моя.
Я к тебе вернуся,
Возьму за себя!
Белая чайка на неподвижно раскинутых крыльях бесшумно скользнула над
самой шаландой. Казалось, она схватила на лету веселую песенку и унесла ее в
коралловом клюве, как трепещущую серебряную рыбку.
Мальчики долго смотрели вслед птице, думая, что, может быть, это
белоснежная дедушкина душа прилетела посмотреть на свою шаланду и на своих
внуков.
Маевка кончилась.
Но к берегу пристали не скоро - часа два еще крутились в море, выжидая
удобного момента.
Сначала высадили Терентия возле Золотого Берега, а потом отвезли
матроса на Ланжерон.
Прежде чем сойти на берег, матрос долго осматривался по сторонам.
Наконец он махнул рукой: "Ничего. Авось-небось, как-нибудь... ", подхватил
под мышку свою щегольскую тросточку с мельхиоровой ручкой в виде лошадиной
головы и выпрыгнул из шаланды.
- Спасибо, хлопчики! - пробормотал он поспешно. - До приятного
свидания.
И с этими словами исчез в толпе гуляющих.
Петя вернулся домой к обеду, с пузырями на ладонях и красным, за один
день обгоревшим лицом.
45 ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР
Прошла неделя.
За это время Петя ни разу по побывал на море. Он был занят
приготовлениями к отъезду в экономию. Приходилось то с папой, то с тетей
отправляться в город за покупками.
Все вокруг было уже летнее.
Одесский май ничем не отличается от июня. Город изнемогал от
двадцатипятиградусной жары. Над балконами и магазинами были спущены косые
полосатые маркизы с красными фестонами. На них лежала резкая тень начинающих
цвести акаций.
Собаки бегали с высунутыми языками, разыскивая воду. Между домами вдруг
открывалось пламенное море. В "центре" за зелеными столиками под большими
полотняными зонтиками сидели менялы и цветочницы. Каблуки вязли в
размягченном асфальте. В адских котлах повсюду варилась смола.
О, какое это было наслаждение - целый день ходить по магазинам, делая
веселые дачные покупки: серсо, сандалии, марлевые сетки для ловли бабочек,
удочки, мячи, фейерверк... и потом с легкими пакетами
