не
потерял сознание.
- Святой истинный крест... - пробормотал Петя, но находя в себе сил
перекреститься.
- Что это значит? - заорал отец и затрясся, багровея.
И в ту же секунду, как бы откликаясь на гневный голос отца, из гостиной
раздался душераздирающий рев Павлика.
Маленький мальчик вбежал, шатаясь на ослабевших от ужаса ножках, и
обнял отца за колени. Его четырехугольный ротик был так широко разинут, что
ясно виднелось орущее горло. Дрожал крошечный язычок. Текли слезы. В пухлой
ручке прыгала открытая копилка, полная вместо денег всякой гремучей дряни.
- П... па... п... па! - икая, лепетал Павлик. - Пе-еть... ка меня...
обо... ик... обо... крал!
- Честное благород... - начал Петя, но отец уже крепко держал его за
плечи.
- Негодный мальчишка, сорванец, - кричал он, - я знаю все! Ты играешь в
азартные игры! Лгунишка!
Он с такой яростью стал трясти Петю, точно хотел вытрясти из мальчика
душу. Нижняя челюсть его прыгала, и прыгало на черном шнурке пенсне,
соскользнувшее с вспотевшего носа, пористого, как пробка.
- Сию же минуту давай сюда эти... как они там у вас называются... чушки
или душки...
- Ушки, - криво улыбнувшись, пролепетал Петя, надеясь как-нибудь
обернуть дело в шутку.
Но, услышав слово "ушки" из уст сына, отец вскипел еще пуще:
- Ушки? Отлично... Где они? Сию же минуту давай их сюда. Где эта
уличная мерзость? Где эти микробы? В огонь! В плиту! Чтобы духу их не было!
Он стремительно осмотрел комнату и бросился к ранцу.
Петя, рыдая, бежал за ним по коридору до самой кухни, куда отец, широко
и нервно шагая, быстро и брезгливо, как дохлых котят, нес мешочки.
- Папочка! Папочка! - кричал Петя, хватая его за локти. - Папочка!
Отец грубо оттолкнул Петю, затем шумно сдвинул кастрюлю, и, яростно
пачкая сажей манжеты, сунул мешочки к пылающую плиту.
Мальчик замер от ужаса.
- Тикайте! - закричал он не своим голосом.
Но в этот миг в плите застреляло. Раздался небольшой взрыв.
Из конфорки рванулось разноцветное пламя. Лапша вылетела из кастрюльки
и прилипла к потолку. Плита треснула. Из трещин повалил едкий дым, в одну
минуту наполнивший кухню.
Когда плиту залили водой и выгребли золу, в ней нашли кучу обгоревших
гильз от револьверных патронов.
Но ничего этого Петя уже не помнил. Он был без сознавая. Его уложили в
постель. Он весь горел. Поставили термометр. Оказалось тридцать девять и
семь десятых.
42 КУЛИКОВО ПОЛЕ
Едва кончилась скарлатина, началось воспаление легких.
Петя проболел всю зиму. Лишь в середине великого поста он стал ходить
по комнатам.
Приближалась весна. Сначала ранняя весна, совсем-совсем ранняя. Уже не
зима, но еще далеко и не весна.
Недолгий, южный снег, которым мальчику так и не пришлось насладиться в
этом году, давно сошел. Стояла сухая серая погода одесского марта.
На слабых ногах Петя слонялся по комнатам, сразу сделавшимся, как
только он встал с кровати, маленькими и очень низкими. Он становился на
цыпочки перед зеркалом в темной передней и с чувством щемящей жалости
разглядывал свое вытянувшееся белое лицо с тенями под неузнаваемыми
какими-то
