из рукавов. Лицо стало смертельно
бледным, с розовыми пятнами на высоком лепном лбу.
Никогда еще Петя не видел отца таким: он трясся и был страшен. Он
бросился к подоконнику и схватил икону.
Но Дуня крепко держала ее и не отпускала.
- Барин!.. Что вы делаете?.. - с отчаянием кричала она. - Они же всех
чисто поубивают! Татьяна Ивановна! Ясочка! Чисто всех побьют! Ни на что не
посмотрят!..
- Молчать! - заорал отец, и жилы у него на лбу страшно вздулись. -
Молчать! Здесь я хозяин! Я не позволю у себя в доме... Пускай приходят!
Пускай убивают всех!.. Скоты!.. Вы не имеете права... Вы не имеете...
Тетя хрустела пальцами:
- Василий Петрович! Умоляю вас, успокойтесь!..
Но отец уже стоял, прислонясь головой к обоям и закрыв руками лицо.
- Идут! - крикнула вдруг Дуня.
Наступила тишина.
На улице слабо слышалось стройное пение. Можно было подумать, что
где-то очень далеко - крестный ход или похороны.
Петя осторожно посмотрел в окно. На улице не было ни души. Еще более
опустившееся и потемневшее небо грифельного цвета висело над безлюдным
Куликовым полем. Несколько длинных ниток легкого, как лебяжий пух, снега,
собранного ветром, лежало в морщинах голой земли.
Между тем пение становилось все явственнее. Тогда Петя с полной
ясностью увидел, что та низкая и темная туча, которая лежала на горизонте
Куликова поля справа от вокзала, вовсе не туча, а медленно приближающаяся
толпа.
В доме захлопали форточки.
В кухне послышались чьи-то сдержанные, очень тихие голоса, топтанье,
шум юбок, и в коридоре совершенно неожиданно появилась пожилая женщина,
держа за руку ярко-рыжую заплаканную девочку.
Женщина была одета, как для визита, в черные муаровые юбки, мантильку и
фильдекосовые митенки. На голове у нее несколько набок торчала маленькая, но
высокая черная шляпка с куриными перьями. Из-за ее плеча выглядывали
матово-бледное круглое лицо Нюси и котелок "Бориса - семейство крыс".
Это была мадам Коган со всей своей семьей.
Не смея переступить порог комнаты, она долго делала в дверях реверансы,
одной рукой подбирая юбки, а другую прижимая к сердцу. Сладкая, светская и
вместе с тем безумная улыбка играла на ее подвижном, морщинистом личике.
- Господин Бачей! - воскликнула она пронзительным птичьим голосом,
простирая обе дрожащие руки в митенках к отцу. - Господи Бачей! Татьяна
Ивановна! Мы всегда были добрыми соседями!.. Разве люди виноваты, что у них
разный бог?..
Она вдруг упала на колени.
- Спасите моих детей! - исступленно закричала она, рыдая. - Пусть они
разбивают все, но пусть пощадят детей!
- Мама, не смей унижаться! - злобно крикнул Нюся, засовывая руки в
карманы, и отвернулся, показав свою подбритую сзади, синеватую шею.
- Наум, замолчишь ли ты наконец? - прошипел "Борис - семейство крыс". -
Или ты хочешь, чтобы я тебе надавал по щекам? Твоя мать знает, что она
делает. Она знает, что господин Бачей - интеллигентный человек. Он не
допустит, чтоб нас убили...
- Ради бога, мадам Коган! Что вы делаете? - бормотала тетя, бросаясь и
поднимая еврейку. - Как вам не стыдно? Конечно же, конечно! Ах, господи,
