Гаврику это не понравилось.
Проходя мимо ресторана, он видел за столиком околоточного надзирателя,
того самого вредного надзирателя, которого местные рыбаки называли не иначе,
как "наш около-лодочный".
Он пил пиво, ставя кружку на толстый кружочек из прессованного картона
с надписью: "Пиво Санценбахера". И не столько пил, сколько посматривал на
серебряные часы.
... Матрос чувствовал себя гораздо лучше. Как видно, кризис уже
миновал. Жара не было.
Он сидел на койке, потирая колючие щеки, и говорил:
- Не иначе, как сейчас же надо скрываться.
- Куда ж ты пойдешь без штанов? - сокрушенно заметил дедушка. - Пока не
смеркнет, надо в хате сидеть. Одно. Гаврик, кушать хочешь?
- Я у Терентия повечерял.
Дедушка высоко поднял брови. Вот оно что. Значит, внучек уже успел
побывать у Терентия. Ловко!
- Как там дело?
- Собирался сегодня до нас заскочить.
Старик пожевал губами и еще выше поднял брови, удивляясь, какой у него
вырос бедовый внучек: все понимает лучше всякого взрослого. И, главное,
хитрый! У, хитрый!
Несмотря на свои девять с половиной лет, Гаврик в иных случаях жизни
действительно разбирался лучше, чем многие взрослые. Да и не мудрено.
Мальчик с самых ранних лет жил среди рыбаков, а одесские рыбаки, в сущности,
мало чем отличались от матросов, кочегаров, рабочих из доков, портовых
грузчиков, то есть самой нищей и самой вольнолюбивой части городского
населения.
Все эти люди на своем веку довольно хлебнули горя и на собственной
шкуре испытали, "почем фунт лиха", что взрослые, что дети - безразлично.
Может быть, детям было даже еще хуже, чем взрослым.
Шел тысяча девятьсот пятый год, год первой русской революции.
Все нищие, обездоленные, бесправные подымались на борьбу с царизмом.
Рыбаки занимали среди них не последнее место. А борьба начиналась лютая: не
на жизнь, а на смерть. Борьба учила хитрости, осторожности, зоркости,
смелости.
Все эти качества совершенно незаметно, исподволь росли и развивались в
маленьком рыбаке.
Брат Гаврика, Терентий, тоже сперва рыбачил, но потом женился и пошел
работать в вагонные мастерские. По множеству признаков Гаврик не мог не
догадываться, что старший брат его имеет какое-то отношение к тому, что в те
времена называлось глухо и многозначительно - "движение ".
Бывая в гостях у Терентия на Ближних Мельницах, Гаврик частенько
слышал, как братон говорил слова "комитет", "фракция", "явка"... И хотя
смысла их Гаврик не понимал, однако чувствовал, что слова эти связаны с
другими, понятными всякому: "забастовка", "сыскное", "листовка".
Особенно хорошо было известно Гаврику, что такое листовки - эти
странички плохой бумаги с мелкой серой печатью. Однажды, по просьбе
Терентия, Гаврик даже разносил их ночью по берегу и клал, стараясь, чтобы
никто не заметил, в рыбачьи шаланды.
Тогда Терентий сказал:
- А как кто-нибудь увидит - прямо кидай их в воду и тикай. А как
поймают - скажи, что нашел в бурьяне.
Но все обошлось благополучно.
Вот именно поэтому Гаврик прежде всего и решил рассказать про матроса
брату своему, Терентию. Мальчик знал,
