с глубочайшим презрением и играли только в картонки.
В приморских районах почему-то курили исключительно "Цыганку" и
"Ласточку".
Что привлекательного находили приморские курильщики в этих папиросах,
было неразрешимой загадкой. Отвратительнейшие папиросы!
На одних - яркий лаковый портрет черноокой цыганочки: дымящаяся
папироска в коралловом ротике и роза в синих волосах. "Цыганка" считалась
всего-навсего пятеркой, да и то с большой натяжкой, так как фигура цыганки
была только по пояс.
На других - три жалкие ласточки. Они стоили и того меньше:
всего-навсего тройку.
Некоторые чудаки курили даже "Зефир", где вообще не было никакой
картинки, одна только надпись, так что картонка и вовсе в игру не
принималась. А именно эти-то папиросы, как ни странно, были самые дорогие в
лавочке.
Надо быть круглым дураком, чтобы покупать такую дрянь.
Мальчики даже плевались, когда им попадалась коробочка "Зефир".
Петя и Гаврик горели нетерпением поскорее вырасти и сделаться
курильщиками. Уж они-то не сваляют дурака и будут покупать исключительно
"Керчь" - превосходные папиросы, где на крышечке целая картина: приморский
город и гавань со множеством пароходов.
Самые лучшие специалисты по картонкам и те не знали в точности, за
сколько надо считать "Керчь", так как расходились в оценке пароходов. На
всякий случай, для ровного счета, "Керчь" на уличной бирже шла за пятьсот.
Мальчикам обыкновенно везло.
Можно было подумать, что все кладбищенские курильщики задались
специальной целью обогатить Петю и Гаврика: они курили исключительно
"Керчь".
Мальчики не успевали поднимать драгоценные коробочки. Сначала они не
верили своим глазам. Это было совершенно как во сне, когда идешь по дороге и
через каждые три шага находишь три рубля.
Вскоре их карманы оказались набитыми доверху. Богатство было так
велико, что перестало радовать. Наступило пресыщение.
Под высокой и узкой стеной какой-то фабрики, где по черноватому от
копоти кирпичу были намалеваны такие громадные печатные буквы, что их
невозможно было вблизи прочитать, мальчики сыграли несколько партий,
подбрасывая картонки и следя, какой стороной они упадут. Однако игра шла без
всякого азарта. Слишком много у каждого было картонок. Не жаль проигрывать.
А без этого какое же удовольствие?
А город все тянулся и тянулся, с каждой минутой меняя свой вид и
характер.
Сначала в нем преобладал оттенок кладбищенский, тюремный. Потом -
какой-то "оптовый" и вместе с тем трактирный. Потом - фабричный.
Теперь пейзажем безраздельно завладела железная дорога. Пошли пакгаузы,
блокпосты, семафоры... Наконец дорогу преградил опустившийся перед самым
носом полосатый шлагбаум.
Из будочки вышел стрелочник с зеленым флажком. Раздался свисток. Из-за
деревьев вверх ударило облачко белоснежного пара, и мимо очарованных
мальчиков задом пробежал настоящий большой локомотив, толкая перед собой
тендер.
О, что за зрелище! Ради этого одного стоило уйти без спросу из дому.
Как суетливо и быстро стучали шатуны, как пели рельсы, с какой
непреодолимой
